«Со временем понимаешь, насколько все было ужасно» — кинорежиссер Антон Азаров про переезд из России в Украину, советское детство и рок-н-ролл. Часть I

Можете, пожалуйста, немного подробнее рассказать о переезде из Санкт-Петербурга в Киев.

Собственно, с первого объявления Российской Федерации о том, что они имеют право на интервенцию в Украину. Я сразу тогда понял, что это война и нужно принимать какое-то взвешенное решение с точки зрения того, что надо ли мне хоть что-то пытаться делать в плане карьеры в России? И я понял, что не надо. Я полностью сконцентрировался на работе в Украине. Это невозможно было, потому что ты постоянно находишься в компромиссе с совестью, а у меня не получается компромисс с совестью. Не могу я так.  Не смог принять ситуацию в родной стране и быть сопричастным к этому. Это не было так, что я жил, жил, жил, и бах! Проснулся в другой стране. Я понимал, что к этому идет, но когда это произошло именно так … с той степенью лжи, с захватом Крыма, с поддержкой населения всего этого, и с пониманием, что Путин – это навсегда, я понял, что у меня нет там будущего, и переехал в Украину.

Как  складываются дела в Украине?

Я не переехал в прекрасную и чудесную страну, в которой все открыто и так далее. Здесь тоже сложно. Но между сложностями там и сложностями здесь, я выбираю сложности здесь.

Во время Майдана вы были в Украине или в России?

Я был в Москве в этот момент. Я работал. У меня был проект, который начался до Майдана, потом заморозился и продолжился после. Я приезжал в Украину в конце 2013 года, а когда начались февральские события, я должен был уехать снимать. Я не знал, чем это все закончится естественно. Но мне достаточно хватило информации из социальных сетей, от друзей, чтобы понимать, что происходит.

Вы помните тогдашние настроения и реакции российских граждан на события в Украине?

Ну, понимаете, в России у людей сложилось такое странное ощущение, что силы, которые управляют страной – все разрулят. Что бы ни произошло, все равно как-то оно решится. Потом. И самое ужасное в этом – большинство людей чувствуют себя в стороне. Это не они приняли решение с Крымом, с Грузией. Что это все принимали какие-то другие люди, с некоторыми из которых они согласны, с некоторыми категорически нет, но их по большому счету это не касается.

Тем более, все постсоветские страны живут с ощущением некой ущербности, как мне кажется. Без понимания статуса своего. Ты никто. Ты гражданин СССР, которого уже нет. Без понимания к чему ты причастен, откуда и куда ты идешь.  В странах Европы, например, люди знают свои родословные, живут в домах, которые были построены еще их уже давно умершими предками и так далее. А в постсоветских странах такого нет. Нет причастности к Родине, как к продолжению твоей семьи. У меня папа с Дальнего Востока, мама со средней полосы России. Встретились в Ленинграде и там я появился. А у мамы дедушка был священник, поэтому его семью мотало по стране, а по отцу там тоже половина была сосланных. И вот из-за этого незнания родства, у человека нет к этому личного отношения, он не причастен к этому.  Я не могу гордиться тем, что я из России. Нет никаких шансов, что когда-нибудь я смогу сказать гордо об этом. Я об этому вообще не распространяюсь, не потому что боюсь чего-то, а потому что я не хочу быть причастен к тому, что происходит. Люди остаются в тех условиях, значит, они их принимают и соглашаются. И, вроде человек думает по отношению к власти, что как-то это все плохо, а потом такой: «А, что? А остальные тоже не молодцы. Американцы так делают, и мы можем». И все. Сплошная риторика, где нет главного вопроса «Зачем и для чего».

Вы помните свой последний день на сегодня в России? Как вы уезжали, понимая, что это навсегда. Была ли тоска?

Нет, тоски не было совсем. Я понял, что у меня нет ностальгии вообще. Мне не хватает исключительно эстетического восприятия. Город, как эстетика. Понятно, что по  людям я скучаю, но чтобы сказать, что я готов туда ехать ради этого – нет. Мне как-то очень сильно в какой-то момент отрезало. Я не хочу возвращаться в страну, которая может аннексировать Крым и считать, что это классно и здорово. «Ура»!  Как это может быть «ура»? При любом раскладе, как бы они не считали себя правыми, спасателями кого-то, какая миссия у них бы стояла – это невозможно воспринимать в качестве «ура». Никак. Если бы это была зеркальная история – Украина аннексировала что-либо, у меня было бы такое же отношение.

У вас были конфликты в России из-за вашей позиции?

Нет. Те люди, которые высказывали радикальные мнения в пользу Путина, я понимал, что с ними спорить бессмысленно. Мои аргументы с их аргументами не совпадут. Мы не поймем друг друга. Их аргументы держатся на риторике СССР. Из жанра «все знают, что это так». Поэтому мы и живем в этой  парадигме.  А ты говоришь: «Это не парадигма, так не может быть». Говоришь, что на это можно посмотреть совершенно иначе, а в ответ получаешь сплошное отрицание.  Пример их риторики – «у нас есть Великая отечественная война, а Второй мировой войны у нас нет». Даже на таком уровне. Ты читаешь и понимаешь, что 1939 год это про СССР и нацистскую Германию, которые вместе начали войну. На одной стороне. Но это не сходится с 1941 годом, потому что там уже начинается война против Германии. Что было за эти два года слабо понятно людям. Понимаете, да? Это требует от человека достаточно трезвого взгляда на себя, на свою жизнь, на место, где ты находишься. Чтобы принять такие факты.